Всем мамам с бутылкой в руке посвящается.
Моей дочери 3 года. Она бьётся в истерике, плачет, извивается, вырывается из рук бабушки, которая судорожно придумывает способ отвлечь малышку от моего ухода. «Мамаааааа, вернись!» — слышу крик из-под захлопывающейся двери.
«Ух, всё, свобода, наконец-то!» — радостно вдохнула я свежий воздух весеннего вечера, набирая номер собутыльницы.
Так я убегала из дома, каждый раз под разными предлогами — срочная работа, отдых после этой самой работы, день рождения подруги, друга — и так до бесконечности, спихнув заботы о ребенке на свою маму. А правда за всем этим была такова — мне необходимо было напиться до потери сознания и человеческого облика…
Я старалась не пить дома, ну если только пару бутылочек пива вечером, это мне казалось законным и вполне приличным.
ПИТЬ — это же совсем другое.
Это красивое начало с подругой на кухне в виде шампанского или мартини. Потом напитки меняются, мешаются, разговоры путаются, ноги несут куда-то навстречу приключениям, через пару часов ты уже обнаруживаешь себя в каком-то странном кафе с засаленными стульями. Пьем пиво. Ты танцуешь, отражение в зеркале кажется красивым, движения ловкими и изящными, да и ты — сама грация… Потом какие-то мужчины зовут поехать в более приличное место, картинка перед глазами плывет, но пока очень весело. Мы едим в ресторан, там снова шампанское, танцы становятся развязнее, отражение в зеркале ещё симпатичнее… Начинается драка, ясно, что из-за нас с подругой – однозначных королев вечера. Мы убегаем, с хохотом, оставляя «женихов» в кровавой луже.
Затем колесим еще полночи на такси, останавливаясь то тут, то там, чтобы купить еще выпить. Делаем заезд на кладбище — надо срочно помянуть третьего мужа двоюродной сестры, погибшего в 90-е. Под песню Круга «Золотые купола» трагично пьем водку в ночи, на чужой могиле, одновременно сбрасывая звонки мамы (раздражают — все эти «Где ты?» «Дочь не спит, тебя ждет» — очень достает. Часто уже на этом моменте я ничего не помню.
В конце гуляния оказываюсь в потных объятиях таксиста или падаю без сознания по пути в очередной кабак и собутыльники несут меня домой, или, если повезло и я сохраняю остатки сознания до прихода домой, то перед глазами стоит упрямый замок входной двери, который ну никак не открывается и серое лицо мамы с потухшими глазами…
Один раз я очнулась от лобового удара своей машины в столб. Как я попала за руль я не помнила. Машина не подлежала восстановлению. Я приняла меры. Стала прятать ключи от машины, документы и ценные вещи от себя самой, находясь еще в трезвом сознании. Это казалось мне очень разумным.
Утро. Похмелье. Неспособность организма в этом состоянии принимать какую-либо жидкость (что спасало меня от длительных запоев и полного алко забытья) приводила к обезвоживанию, падению давления и как итог — откапыванию на дому, если находились деньги на врача. И каждый раз я искренне клянусь больше не пить. Мне почти верят.
Насколько же лживо и изворотливо сознание алкоголика, что я «оберегала» дочь от созерцаний моих пьянок, но считала абсолютно нормальным то, что она видит мои похмельные стоны с утра, мою блевотину, мой пьяный бредовый сон, перегар на всю квартиру и иглы в руках от капельницы. Этого я не стеснялась ничуть.
Потом романтические пьяные похождения уверенно двигали мой алкоголизм вперёд к развитию второй стадии.
Где уже не нужны были подруги, компании и бары. Ушло веселье и эйфория. Мне просто нужна была доза. Спиртное я покупала почти ежедневно, шифруясь и меняя магазины, после трудового дня пила тайком — в машине или в ванной комнате. Мне казалось, что никто ничего не замечает.
Социальное лицо ещё более-менее сохранялось. А вот под ним кишели черви болезни, поедавшей душу, разум и тело. Я превращалась в оплывшую, уставшую, деградирующую женщину.
Дочь, родители — все раздражали, потому что они были препятствием к пьянке, а фактически моими ангелами-хранителями.
Выходные, когда меня никто не видел, я выпадала из жизнина два дня. В субботу с утра у любовника на квартире выпивалась бутылка вина, далее шлифовала чем только можно, разделяя время на два состояния — пьяный сон и полузабытье. На активные гулянки уже не было ни сил, ни желания. Так прошло лет 7 или 8. Из них не было и одной трезвой недели.
Дочь всегда терпеливо ждала маму, пока она « отдохнет», чтобы провести с ней остаток воскресенья. В 9 случаев из 10 я не сдерживала обещания, данные накануне о том, чтобы пойти, к примеру, в парк. Мне нужно было одно — 200 грамм и возможность упасть и уснуть. Всё. Занавес.
Я не знаю, какое было её первое слово, я не помню, как она делала свои первые шаги, я не помню какие игры она любила, у меня были дела поважнее.
Раньше я оправдывалась тем, что «много работала». Нет. Я просто много пила. Вот она, моя правда.
Ей сейчас 15. Она очень умная, глубокая и не по годам взрослая девочка. Спортсменка. Она называет меня Аня, иногда Дочь моя, очень редко мама.
Она повзрослела ещё тогда, в три года, когда начала осознавать весь ужас, её окружавший. За внешним благополучием в виде подарков и дорогих игрушек стояли боль и одиночество маленькой девочки.
Мама, которая променяла время с ней, с малышкой, на сомнительное веселье, мнимых друзей и бутылку…
Это нельзя забыть, исправить, стереть из её и моей памяти…
Недавно я её спросила, какая игрушка ей запомнилась из детства, она задумалась и ответила: кукла «Фёкла». Знаете, есть такие тряпичные дешевые куклы с веревочными волосами? Фёклу дочке купила бабушка. Я очень растерялась: «А как же все те игрушки, которые покупала я — эти игрушечные замки, поезда, куклы ростом выше тебя?» «Аня, я не помню ничего, мне они были не нужны».
Как ни больно об этом писать, но от нас, женщин-алкоголичек, страдают прежде всего наши дети, ни в чем не виновные чистые существа, подаренные нам свыше. Если у вас были трезвые родители, вам сложно представить что творится в душе ребенка пьющей мамы.
Ребенок на физическом плане приходит в эту жизнь из женщины, своей мамы. Он еще совсем маленький, ему страшно и одиноко в этом холодном большом и непонятном мире. И есть одно большое, светлое, тёплое и родное существо — это мама, рядом с которой хорошо и уютно. А если мамы все время нет, и она мягко скажем, не в адеквате, мир ребёнка рушится, мы не можем вообразить даже размера этой боли и страдания.
Я стараюсь ни о чем не жалеть, но вот об этом жалею. Что меня не было рядом, что дочь взяла на себя роль мамы и её детскую душу терзал ежедневный страх — приду ли я домой.
А когда я валялась без сознания в собственной блевотине на полу, она ползала по мне и целовала мои руки и плечи от радости и восторга, что я, наконец, пришла… Ей тогда было 1,5 года. Моя мама стояла и плакала в дверях. И это правда. Моя горькая правда.
Я трезва два года. Мы с дочерью дружим, секретничаем про ее женихов, устраиваем пижамные девичники со вкусностями, она мне делает макияж и дает советы как подобрать образ. И каждую субботу и воскресенье, я могу сесть за руль, чтобы поехать вместе в кино. И 1 января, и 9 марта (ну, вы понимаете!), и все 365 дней в году я рядом с ней — я трезва, активна, жизнерадостна. У меня больше нет «неподходящих» моментов для совместного досуга. Я потеряла так много времени, что теперь дышу и живу полной жизнью каждую секунду. Я очень ценю эти секунды моей новой трезвой жизни.
Трезвейте до рождения своих детей. А если они у вас уже есть, трезвейте сегодня. Без вариантов.
Анна Марина
Нравятся наши статьи? Поддержи нас — помоги Трезвому блогу стать еще лучше!
